Гражданин второсортной эпохи, гордо признаю я товаром второго сорта свои лучшие мысли, и дням грядущим я дарю их, как опыт борьбы с удушьем. И.А. Бродский
Иосиф Бродский – один из величайших русских поэтов, лауреат Нобелевской премии по литературе 1987 года, чьё поэтическое мировоззрение сложилось под влиянием Евгения Баратынского, Марины Цветаевой, Бориса Пастернака, Осипа Мандельштама. Несмотря на своё поэтическое становление в 1960-е годы, Бродский не имел прямого отношения к поэтам-шестидесятникам. Как и Владимир Набоков, Бродский писал произведения на двух языках – русском и английском – и считался не только русским, но и американским писателем, так как более двадцати лет прожил в США. Его произведения до начала 1990-х публиковались только за границей, если не считать всего лишь пяти опубликованных в СССР стихотворений.
Бродский родился 24 мая 1940 года в Ленинграде в семье капитана военно-морского флота Александра Ивановича Бродского и бухгалтера Марии Моисеевны Вольперт. Не окончив даже восьми классов школы, будущий поэт ушёл работать на завод фрезеровщиком, затем участвовал в геологических экспедициях, попутно много читал, изучал английский, польский, сербский языки. В 18 лет начинает писать стихи, поражающие зрелостью и глубиной. Самыми известными из ранних произведений являются “Стихи под эпиграфом” (1958), “Пилигримы” (1958), “Еврейское кладбище” (1958), “Одиночество” (1959), “Рождественский романс” (1961), “Ни тоски, ни любви, ни печали…” (1962), “Ни страны, ни погоста…” (1962). В 1961 году 21-летний Бродский знакомится с Анной Ахматовой, которая для молодых поэтов 1960-х годов была живым классиком поэзии Серебряного века. Поэт признавался, что лучшими своими качествами обязан именно ей. Ахматовой Бродский посвящает стихотворение “Закричат и захлопочут петухи…” (1962).
Многие стихи этого периода посвящены также возлюбленной поэта Марианне Басмановой (обозначение М.Б. относится именно к ней), в отношениях с которой у поэта в 1967 году родится сын Андрей.
К 1962 году относится первая официальная публикация поэта – в журнале “Костёр” напечатана “Баллада о маленьком буксире”.
В ноябре 1963 года в газете “Вечерний Ленинград” появляется статья “Окололитературный трутень”, в которой на основании лживых домыслов и искажённых цитат из стихотворений Бродского и почему-то Дмитрия Бобышева (все цитаты приписывались Бродскому) поэт был обвинён в тунеядстве. Вскоре появились и письма читателей с требованиями наказать “паразита и бездельника”. Фактически газета организовала травлю Бродского с целью устроить над ним судилище. В январе 1964 года Бродский был арестован, помещён в психиатрическую больницу с целью судебного освидетельствования, а затем осуждён на 5 лет принудительного труда в отдалённой местности и отправлен в Коношский район Архангельской области на лесоповал. В защиту Бродского выступили Анна Ахматова, Корней Чуковский, Лидия Чуковская, Фрида Вигдорова, Самуил Маршак, Александр Твардовский, Константин Паустовский, композитор Дмитрий Шостакович, а также французский философ и писатель-экзистенциалист Жан-Поль Сартр. Именно вмешательство последнего сыграло решающую роль в освобождении Иосифа Бродского в сентябре 1965 года.
В 1972 году Бродскому было предложено немедленно уехать за границу. В брежневскую эпоху инакомыслящих не расстреливали и почти не сажали в тюрьмы: использовались такие приёмы, как лишение советского гражданства с принудительной эмиграцией, или карательная психиатрия. Чтобы не повторилась история 1964-1965 годов, поэт соглашается на выезд из страны. 4 июня 1972 года Бродский навсегда покидает родину. При поддержке американского профессора Карла Проффера занимает профессорские должности в шести американских университетах, в том числе в Мичиганском и Нью-Йоркском, преподаёт историю русской литературы и теорию поэзии.
В 1987 году получает Нобелевскую премию по литературе. В этом же году – первая после двадцатилетнего молчания публикация нескольких стихотворений на родине (в журнале “Новый мир”). В 1990 году женится на 21-летней Марии Соццани, а в 1993 году у них рождается дочь Анна.
Бродский получает приглашение приехать в Россию, но по разным причинам откладывает поездку. Возвращение так и не случится.
Поэт28 января 1996 года умер в Нью-Йорке от сердечного приступа. Похоронен в Венеции.
mosliter.ru
Иосиф Бродский – творец поэзии «Серебряного века»
«Ни один уголовный кодекс не предусматривает наказаний за преступления против литературы. И среди них наиболее тяжелыми являются не преследования авторов, не цензурные ограничения, не сожжения запрещенных книг. Вместе с тем существует пренебрежение к книгам – их не чтения. За такое преступление человек расплачивается всей своей жизнью: если же на него идет нация – она платит за это своей историей…» Эти выстраданные слова из Нобелевской лекции И. Бродского звучат особенно актуально, когда понимаешь, сколько талантливых произведений было обречено на не чтение. Иосиф Бродский родился 24 мая 1940 года в Ленинграде в семье журналиста. Учился в средней школе, бывшем немецком училище, выпускником которого был в свое время Альфред Нобель. Но из-за материального затруднения Иосифу пришлось перейти в другое учебное заведение. В седьмом классе он остался на второй год; не окончив 8 класса, в 15 лет пошел работать. Он старался сдать выпускные экзамены экстерном, но не был до них допущен. Оставив школу, подросток устроился фрезеровщиком на завод. На протяжении нескольких лет ему пришлось не раз изменять профессии. Кем он только не работал: кочегаром, матросом, санитаром, фотографом! Несколько сезонов работал в геологических экспедициях на Тянь-Шане, в Казахстане и Якутии. Много времени уделял самообразованию, среди огромного объема работы находил время, чтобы выучить польский и английский языки, отечественную и англо-американскую поэзию, классическую мифологию, философию.
Иосиф Бродский начал писать стихи рано и почти сразу, в 16 лет, получил популярность среди поэтической молодежи. В конце 50-х начале 60- х годов его появление имело кое-какой скандальный оттенок: юноша поднимал упроченные принципы разрешенного, подвергал критике общественные порядки и т.п. Это не только лишило его возможности печатать свои стихи, а и привлекло внимание органов идеологического надзора. Друзья старались помочь ему, искали заказы на переводы западноевропейской поэзии. Но его переводы только раздражали цензоров. В 1962 году в жизни Иосифа Бродского состоялось знаменательное событие – он познакомился с А. А. Ахматовой, которая со временем сыграла важную роль в его творческом формировании. Позднее Бродский рассказывал о «круге Ахматовой»: «Нас было четверо: Рейн, Нанимай, Бобишев и я. Анна Андреевна называла нас – «волшебный хор». В феврале 1964 года поэта за его политические убеждения и «дармоедство» был арестован, а в марте вынесен приговор: пять лет административной ссылки с привлечением к принудительной работе в селе Ногинское Коношского района Архангельской области. Под «дармоедством» имелась в виду литературная работа. Со временем эту местность, которая окружена болотистыми лесами, где жилы искренние и трудолюбивые крестьяне, он с теплотой вспомнит в стихах «Осень в Ногинском», «Ты забыла село, утерянное в болотах…», «В деревне Бог живет не по углам…»
Благодаря заступничеству А. А. Ахматовой, С. Я. Маршака, Д. Д. Шостаковича Бродского освободили досрочно. Поэт возвратился в Петербург и попробовал активно включиться в литературную жизнь, однако условия для творчества были откровенно неблагоприятными. В 1972 году, после того как состоялся целый ряд судов над писателями и диссидентами, арестов, его высылают из страны. Перед отлетом он написал письмо тогдашнему главе правительства Леониду Брежневу: «Оставляя Россию не из-за того, что сам того захотел, о чем Вам, возможно, известно, я решаюсь обратиться к Вам с просьбой, право на которое дает мне полнейшее осознание того, что сделанные мной на протяжении 15 лет работы, служат и еще будут служить во имя русской культуры. Я хочу просить Вас даты возможность сохранить мое существование, мое присутствие в литературном процессе. Хотя бы как переводчика – в том качестве, в котором я до сих пор выступал… Я принадлежу русской культуре, сознаю себя ее составной частичкой, и никакое изменение местожительства на конечный результат повлиять не сможет. Язык наша древняя и могущественная сила государства». В 1975 году поэту оставалось прожить целых 20 лет, но в из одном 8 стихов – «Вопль ястреба осенью» – он с обычной для него в то время горечью объяснил трагичность своего жизненного пути. Крепкая птица в своей гордой величественности и желании охватить взглядом огромное пространство летит так высоко, что уже не в состоянии вернуться в пригодные для жизни пласты атмосферы… В США, где поселился поэт, он печатает свои произведения на русском, английском языках, преподает литературу в колледжах и университетах.
Был напечатан ряд поэтических сборников: «Стихи и поэмы», «Остановка в пустыне», «Конец прекрасной эпохи», «Часть речи», «Римские элегии», «Новые стансы к Августе», «Урания». Писатель выступил автором целого ряда эссе, очерков, литературно-критических статей. В 1987 году Шведская Королевская Академия удостоила И. Бродского Нобелевской премии за достижения в литературе, он стал пятым и среди русских писателей наиболее молодым Нобелевским лауреатом. Через четыре года И. Бродский стал вторым после А. Ахматовой русским поэтом, который получил мантию доктора в Оксфорде.
schooltask.ru
Поэты Серебряного века и Иосиф Бродский
Поэты Серебряного века и Иосиф Бродский
А.А. Фокин
эволюция поэтико-языковой картины мира
Слово в творчестве Иосифа Бродского, не столько многозначно, сколько многоуровнево и многопланово, поэтому лексико-семантический анализ не дает, зачастую, полной картины в интерпретации и понимании того или иного слова в его поэзии. С помощью слова, интуитивно или сознательно, Бродский создает поэтико-философский вариант эстетической картины мира, который базируется на всем общечеловеческом, общекультурном потенциале. Его творчество – это погружение в многомерный историко-языковой континуум, где диахронические и синхронические образы и события проецируются друг на друга и воспринимаются как реальность. Слово, таким образом, овладевая временем и оказываясь вне пространства, перестает быть прошлым, настоящим или будущим, оно становится постоянным, непрерывным, вездесущим, замыкается на себе, обнаруживает свое самостоятельное бытие, становится равным языку.
Иерархически поэтико-языковую модель мира Бродского, в основе которого слову отводится одно из первых мест, можно представить следующим образом:
1. Слово-символ.
2. Слово-образ.
3. Слово-знак.
4. Слово-в-себе.
На первой ступени слово как означающее и слово как означаемое образуют некое единство, которое является частью мира и выражается как отношение рационального к иррациональному, построенное по законам отражения. В овладении словом-символом Бродский немыслим без “вживания” в поэтический мир А. Ахматовой, для которой слово – сгусток реальных ассоциаций, концентрация культурно-исторических пластов, единство современности и истории. “Ахматова, верная классическим принципам эстетики, видит в слове его общеязыковые черты и, в то же время, конкретные эмоциональные факты, с которыми оно связано”.
На второй ступени слово – это гармония тождеств и различий, допускающая большой процент вероятности и комбинаторности. Гармония, в которой сложное значение выводится из множества простых. Думается, к формуле слова-образа Бродский пришел не без влияния О. Мандельштама, который еще в 20-х годах указывал на то, что “самое удобное и в научном смысле правильное – рассматривать слово как образ, то есть словесное представление. Этим путем устраняется вопрос о форме и содержании, буде фонетика – форма, все остальное – содержание. Устраняется и вопрос о том, что первичнее – значимость слова или его звучащая природа?” .
Третья ступень – обращение Иосифа Бродского к феномену слова-знака, которое обусловлено осознанием символа и образа как празнаков, осознанием их взаимоотношений на уровне языка, иными словами, постижением свобод и запретов, хаоса и гармонии, законов и допущений, аналогичных связи слов в предложении или морфем и звуков в слове. Поэтом-знаком для Бродского стала М. Цветаева. Ее поэтический голос-знак построен на антиномии язык-речь, где единицами слова-знака выступают звук и смысл. Тесная связь этих компонентов в одновременности их непроницаемости и непрестанной взаимопереходности. Отсюда фонетическая мотивированность и звуковая, даже интонационная, тембровая самодостаточность. Бродский неоднократно замечал, что поэзия Цветаевой – поэзия голоса, поэзия знака, поэзия над-текста, а в эссе “Поэт и проза” раскрыл суть этих утверждений: “Таково было свойство ее голоса, что речь почти всегда начинается с того конца октавы, в верхнем регистре, на его пределе, после которого мыслимы только спуск или в лучшем случае плато. Однако настолько трагичен был тембр ее голоса, что он обеспечивал ощущение подъема, при любой длительности звучания”. Таким образом, слово-знак Бродского, берущий свое начало в творчестве М. Цветаевой, – это одновременное восприятие голоса и лица говорящего (лирического героя, авторского “Я”, читателя, поэта-предшественника и т.п.). А поэзия знаков – интонация, приданная голосу читателя, внимающего слову и осознающего череду его переменчивых и несокрушимых смыслов, запавших, благодаря поэту, ему в душу.
Наконец, слово, замкнутое само на себя, “слово-в-себе” – это загадка Бродского, и ключ к ней в извечном философском противоречии времени и пространства. Поэт уходит из мира пространственных, отличающихся друг от друга и ограниченных вещей, свойств и отношений и обращается к слову как первофеномену времени, в котором открыта живая идея становления. Разрешение этого противоречия восходит, в свою очередь, к наиболее близкой, понятной и глобальной для человека и человечества проблеме – смерти и бессмертия. Преодолевая пространство как философскую категорию или отказываясь от него, что для Бродского одно и то же, поэт заявляет о невозможности и неспособности человека управлять языком, использовать язык в качестве материала. Ибо познавать что-либо, в том числе и язык, значит фиксировать пространство, делать его застывшим, неподвижным, а следовательно мертвым. Но жизнь как постоянное изучение смерти – не для Бродского. Именно поэтому он избирает диктат языка и, подчиняясь ему, погружается во время: Слова “язык” и “время” для Бродского – слова-векселя и определяются им как непрерывное становление, как сонаправленность, как чувство жизни. Формулу постижения времени и бессмертия Бродский находит в способности, а точнее в возможности, слышать и слушать время, воспринимать диктат языка, то есть в слове, его звучании. Следовательно слово – есть направленность языка времени, непрерывность времени языка, победа времени над пространством, бессмертие как смерть смерти: “От всего человека вам остается часть // речи. Часть речи вообще. Часть речи”.
Таким образом, новаторство Бродского в замкнутости слова на себя, в его внепространственной, голосовой и звуковой самоопределенности и самодостаточности, управляемой временем языка и языком времени: “Сколько глаза ни колешь // тьмой – расчетом благим // повторимо всего лишь // слово: словом другим” . Но в этой замкнутости нет, говоря словами Хайдеггера, “эгоистического солипсизма”, “своекорыстного, беспамятного отражения”. Замкнутость в себе – есть момент отвлечения, отречения от самого себя, обуславливающий звучание человеческой речи, звучание времени и требуемых им событий.
Остальные работы
krishnahouse.narod.ru
Биография Бродского :: Litra.RU :: Лучшие биографии
Есть что добавить?
Присылай нам свои работы, получай litr`ы и обменивай их на майки, тетради и ручки от Litra.ru!
/ Биографии / Бродский И.А.
-Вариант 1 -Вариант 2
БРОДСКИЙ, ИОСИФ АЛЕКСАНДРОВИЧ (1940–1996), поэт, переводчик, прозаик, драматург. Бродский родился 24 мая 1940 в Ленинграде. Его, едва ли не самого «несоветского» подданного СССР назвали Иосифом в честь Сталина. Уже с ранних лет в жизни Бродского многое символично. Детство прошло в маленькой квартире в том самом «питерском» доме, где до революции жили Д.С.Мережковский и З.Н.Гиппиус и откуда они отправились в эмиграцию. В школе, которую посещал Бродский, некогда учился Альфред Нобель: в 1986 Бродский станет Нобелевским лауреатом. О детстве он вспоминал неохотно: «Обычное детство. Я не думаю, что детские впечатления играют важную роль в дальнейшем развитии». В отрочестве проявились его самостоятельность и строптивость. В 1955, не доучившись, Бродский поступает работать на военный завод фрезеровщиком, выбрав для себя самообразование, главным образом, чтение. Пожелав стать хирургом, идет работать помощником прозектора в морге госпиталя при ленинградской тюрьме «Кресты», где помогает анатомировать трупы. За несколько лет он опробовал больше десятка профессий: техника-геофизика, санитара, кочегара, фотографа и т.д. Ищет работу, которую можно совмещать с творчеством. Писать стихи впервые попробовал в 16 лет. Подтолкнуло писать впечатление от чтения сборника Бориса Слуцкого. Первое стихотворение было опубликовано, когда Бродскому было семнадцать лет, в 1957: Прощай, / позабудь / и не обессудь. / А письма сожги, / как мост. / Да будет мужественным / твой путь, / да будет он прям / и прост… На рубеже 1950–1960-х изучает иностранные языки (английский и польский), посещает лекции на филологическом факультете ЛГУ. В 1959 знакомится со сборником стихотворений Е.А.Баратынского, после чего окончательно укрепляется в желании стать поэтом: «Читать мне было нечего, и когда я нашел эту книжку и прочел ее, тут-то я все понял, чем надо заниматься…». Читательские впечатления Бродского этой поры бессистемны, но плодотворны для развития поэтического голоса. Первые стихи Бродского, по его собственному призванию, возникли «из небытия»: «Мы пришли в литературу Бог знает откуда, практически лишь из факта своего существования, из недр» (Беседа Бродского с Дж.Глэдом). Восстановление культурной преемственности для поколения Бродского подразумевало прежде всего обращение к русской поэзии Серебряного века. Однако и здесь Бродский стоит особняком. По собственному признанию, Пастернака он не «понимал» до 24 лет, до той же поры не читал Мандельштама, почти не знал (до личного знакомства) лирики Ахматовой. Безусловной ценностью обладало для Бродского – с первых самостоятельных шагов в литературе и до конца жизненного пути – творчество М.Цветаевой. Бродский больше отождествляет себя с поэтами начала 19 в. В Стансах городу (1962) соотносит свою судьбу с судьбой Лермонтова. Но и здесь сказывается характерная черта поэта: боязнь быть на какого-то похожим, растворить свою индивидуальность в чужих смыслах. Бродский демонстративно предпочитает лирику Е.Баратынского, К.Батюшкова и П.Вяземского пушкинским традициям. В поэме 1961 Шествие пушкинские мотивы поданы сознательно отчужденно, отстраненно, и помещенные автором в чужеродный контекст, они начинают звучать откровенно иронично. Творческие предпочтения Бродского были обусловлены не только желанием избегать банальности. Аристократичная уравновешенность «просветленной» пушкинской музы была менее близка Бродскому, чем традиция русской философской поэзии. Бродский воспринял медитативную интонацию, склонность к поэтике размышления, драматизм мысли. Постепенно он уходит далее в прошлое поэзии, активно впитывая наследие 18 в., – Ломоносова, Державина, Дмитриева. Освоение допушкинских пластов русской словесности позволяет ему увидеть огромные области поэтического языка. Бродский осознал необходимость синтеза преемственности и выявления новых выразительных возможностей русского классического стиха. С начала 1960-х начинает работать как профессиональный переводчик по договору с рядом издательств. Тогда же знакомится с поэзией английского поэта-метафизика Джона Донна, которому посвятил Большую элегию Джону Донну (1963). Переводы Бродского из Донна часто неточны и не очень удачны. Но оригинальное творчество Бродского стало уникальным опытом приобщения русского слова к доселе чуждому ему опыту барочной европейской поэзии «метафизической школы». Лирика Бродского впитает основные принципы «метафизического» мышления: отказ от культа переживаний лирического «я» в поэзии, «суховатая» мужественная интеллектуальность, драматичная и личная ситуация лирического монолога, часто – с напряженным ощущением собеседника, разговорность тона, использования «непоэтической» лексики (просторечья, вульгаризмов, научных, технических понятий), построение текста как череды доказательств в пользу какого-то утверждения. Наследует Бродский у Донна и других поэтов-метафизиков и «визитную карточку» школы – т.н. «кончетти» (от итал. – «понятие») – особый вид метафоры, сближающий далекие друг от друга понятия и образы, у которых между собой, на первый взгляд, нет ничего общего. И поэты английского барокко в 17 в., и Бродский в 20 в. использовали такие метафоры, чтобы восстановить разрушенные связи в мире, который кажется им трагически распавшимся. Такие метафоры – в основе большинства произведений Бродского. Метафизические полеты и метафорические изыски у Бродского соседствовали с боязнью высоких слов, ощущением нередкого в них безвкусия. Отсюда его стремление уравновешивать поэтическое прозаическим, «занижать» высокие образы, или, как выражался сам поэт – «нацеленность на „нисходящую метафору”». Показательно, как описывает Бродский свои первые религиозные переживания, связанные с чтением Библии: «в возрасте лет 24-х или 23-х, уже не помню точно, я впервые прочитал Ветхий и Новый Завет. И это на меня произвело, может быть, самое сильное впечатление в жизни. Т.е. метафизические горизонты иудаизма и христианства произвели довольно сильное впечатление. Библию трудно было достать в те годы – я сначала прочитал Бхагавад-гиту, Махабхарату, и уже после мне попалась в руки Библия. Разумеется, я понял, что метафизические горизонты, предлагаемые христианством, менее значительны, чем те, которые предлагаются индуизмом. Но я совершил свой выбор в сторону идеалов христианства, если угодно… Я бы, надо сказать, почаще употреблял выражение иудео-христианство, потому что одно немыслимо без другого. И, в общем-то, это примерно та сфера или те параметры, которыми определяется моя, если не обязательно интеллектуальная, то, по крайней мере, какая-то душевная деятельность». Отныне почти каждый год поэт создавал в канун либо в самый день праздника стихи о Рождестве. Его «Рождественские стихи» сложились в некий цикл, работа над которым шла более четверти века. В начале 1960-х круг общения Бродского очень широк, но ближе всего он сходится с такими же юными поэтами, студентами Технологического института Е.Рейном, А.Найманом и Д.Бобышевым. Рейн познакомил Бродского с Анной Ахматовой, которого она одарила дружбой и предсказала ему блестящее поэтическое будущее. Она навсегда осталась для Бродского нравственным эталоном (ей посвящены стихотворения 1960-х Утренняя почта для А.А.Ахматовой из г.Сестрорецка, Закричат и захлопочут петухи…, Сретенье, 1972, На столетие Анны Ахматовой, 1989 и эссе Муза плача, 1982). Уже к 1963 его творчество становится более известным, стихи Бродского начинают активно ходить в рукописях. Несмотря на отсутствие весомых публикаций, у Бродского была скандальная для того времени и известность поэта «самиздата». 29 ноября 1963 в газете «Вечерний Ленинград» за подписью А.Ионина, Я.Лернера, М.Медведева был опубликовано письмо против Бродского Окололитературный трутень. В 1964 он был арестован. После первого закрытого судебного разбирательства поэт был помещен в судебную психбольницу, где пробыл три недели, но был признан психически здоровым и трудоспособным. Второй, открытый, суд по делу Бродского, обвиненному в тунеядстве состоялся 13 марта 1964. Решение суда – высылка на 5 лет с обязательным привлечением к физическому труду. Ссылку он отбывал в деревне Норинской Архангельской области. Свободного времени здесь было достаточно, и оно целиком заполняется творчеством. Здесь он создал наиболее значительные произведения доэмигрантского периода: Одной поэтессе, Два часа в резервуаре, Новые стансы к Августе, Северная почта, Письмо в бутылке и др. Бродский был досрочно освобожден. Вместо пяти, он провел в ссылке полтора года и затем получил разрешение вернуться в Ленинград. «Какую биографию делают нашему рыжему!» – воскликнула А.Ахматова в разгар кампании против Бродского, предчувствуя, какую услугу окажут ему его гонители, наделив его мученическим ореолом. В 1965, на волне возмущений гонениями на поэта, в Нью-Йорке вышла первая книга Бродского – Стихотворения и поэмы. В его творчестве этих лет экспериментаторство на основе классической традиции дает все более интересные результаты. Так, в 1966 опыты с силлабическим стихом 18 в. облеклись в плотные по манере письма Подражание сатирам, сочиненным Кантемиром. Классическую для русской поэзии силлабо-тоническую систему стихосложения Бродский трансформирует с двух сторон: не только через обращение к былому опыту двухсотлетней давности, но и посредством ультрасовременных по технике упражнений на стыке белого стиха и ритмической прозы – к примеру, Остановка в пустыне (1966), давшая позднее название поэтическому сборнику, вышедшему в 1972 в США. Основным жанром в творчестве Бродского становится легко узнаваемая длинная элегия, своего рода полупоэма – афористичная, меланхоличная, иронически рефлексивная, с ломким синтаксисом, устремленным к обновлению устойчивого языка. Обновлять язык, подобно поэтам-футуристам, Бродский может и через эксперименты со строфикой и «наборной графикой» (т.е. обыгрывать «внешний вид» напечатанного текста и вызванные им ассоциации). Так, в стихотворении 1967 Фонтан благодаря особой строфике и распределению слов по пространству страницы напечатанный текст напоминает очертаниями многоярусный парковый фонтан. В доэмигрантский период творчества Бродского трагическая ирония неизменно оттеняется щедрым восприятием мира и эмоциональной открытостью. В дальнейшем пропорции между этими началами будут существенно меняться. Эмоциональная открытость уйдет, ее место займет готовность стоически принять трагичность бытия. В 1972 Бродский покидает СССР. Он уезжает по израильской визе, но оседает в США, где до конца своих дней преподает русскую литературу в различных университетах. Отныне Бродский, по собственному выражению, обречен на «фиктивную ситуацию» – поэтическое существование в иноязычной среде, где узкий круг русскоязычных читателей уравновешен международным признанием. Покидая Родину, Бродский пишет письмо генеральному секретарю ЦК КПСС Л.И.Брежневу: «Уважаемый Леонид Ильич, покидая Россию не по собственной воле, о чем Вам, может быть, известно, я решаюсь обратиться к Вам с просьбой, право на которую мне дает твердое сознание того, что все, что сделано мною за 15 лет литературной работы, служит и еще послужит только к славе русской культуры, ничему другому. Я хочу просить Вас дать возможность сохранить мое существование, мое присутствие в литературном процессе. Хотя бы в качестве переводчика – в том качестве, в котором я до сих пор и выступал». Однако его просьба осталась без ответа. Даже родителям Бродского не разрешили выехать к сыну по просьбе медиков (Бродский, как сердечник, нуждался в особом уходе). Не разрешили ему самому приехать в Ленинград на похороны матери (1983) и отца (1985). Это в значительной степени сказалось на его позднем нежелании посещать родной город в 1990-х. В США Бродский начал писать на английском. Англоязычное творчество его выразилось, в первую очередь, в жанре эссе (сборники Less than one (Меньше единицы), 1986, On grief and reason (О печали и разуме), 1995). В основном, эссеистика Бродского складывалась из статей, написанных по заказу в качестве предисловий к изданиям сочинений русских и западных классиков (А.Ахматова, М.Цветаева, У.Оден, К.Кавафис и т.д.). По своей инициативе, как он признавался, он написал только 2 или 3 статьи. В 1980 Бродский получил гражданство США. В 1977 в издательстве «Ardis» были опубликованы два сборника стихотворений Бродского Конец прекрасной эпохи. Стихотворения 1964–71 и Часть речи. Стихотворения 1972–76. В этих книгах запечатлелся новый этап творческой зрелости поэта. «Биография поэта – в покрое его языка». Этот постулат Бродского определяет эволюцию его лирики. К середине 1970-х лирика Бродского обогащается сложными синтаксическими конструкциями, постоянными т.н. «анжамбеманами» (т.е. переносом мысли, продолжением фразы в следующую строку или строфу, несовпадением границ предложения и строки). Современники свидетельствовали о неизменном желании поэта читать свои стихи вслух, даже когда обстановка к тому не располагала. Простых предложений у поэта почти нет. Бесконечные сложные предложения подразумевают бесконечное развитие мысли, ее испытание на истинность. Бродский-поэт ничего не принимает на веру. Каждое высказывание уточняет и «судит» себя. Отсюда неисчислимые «но», «хотя», «поэтому», «не столько… сколько» в его поэтическом языке. Опыт «зрелого» Бродского – это опыт глубинного переживания трагедии существования. Бродский часто нарушает грамматику, прибегает к сдвинутой, неправильной речи, передавая трагизм не только в предмете изображения, но прежде всего в языке. Покинутое Отечество постепенно возводится в поэтическом сознании Бродского в грандиозный сюрреалистический образ империи. Этот образ шире реального Советского Союза. Он становится глобальным символом заката мировой культуры. Отдавая ясный отчет в бессмысленности жизни (Мексиканский романсеро, 1976), лирический герой Бродского, подобно древним стоикам, пытается найти опору в равнодушных к человеку высших началах мироздания. Таким высшим началом, в общем-то замещающим собой Бога, выступает в поэзии Бродского Время. «Все мои стихи, более-менее, об одной и той же вещи: о Времени», – сказано поэтом в одном из интервью. Но в то же время в его поэтическом мироздании есть еще одна универсальная категория, которая в состоянии обуздать Время, победить его. Это Язык, Слово (Пятая годовщина, 1978). Процесс поэтического творчества становится единственной возможностью преодоления Времени, а значит – смерти, формой победы над смертью. Строки продлевают жизнь: …не знаю я, в какую землю лягу. / Скрипи, скрипи перо! Переводи бумагу (Пятая годовщина, 1977). Для Бродского «поэт – инструмент языка». Не поэт пользуется языком, а язык выражает себя через поэта, которому остается лишь верно настроить свой слух. Но в то же время этот инструмент спасителен, и до конца свободен. Оставаясь один на один с Языком и Временем, лирический герой Бродского теряет всякие эмоциональные связи с миром вещей, как бы покидает тело и поднимается на почти безвоздушную высоту (Осенний крик ястреба, 1975). Отсюда, впрочем, он продолжает с четкостью и равнодушием различать детали оставленного внизу мира. Многословие Бродского, его немыслимые длинноты обусловлены стремлением обуздать Языком Время. В 1978 Бродский становится почетным членом Американской Академии искусств, из которой он, однако, вышел в знак протеста против избрания почетным членом в Академию Евгения Евтушенко. В 1983 в «Ардисе» опубликован еще один сборник лирики Новые стансы к Августе. Стихи к М.Б., 1962–82; в 1984 выходит пьеса Бродского Мрамор. В 1986 сборник Less than one признан лучшей литературно-критической книгой года в США. В декабре 1987 он становится писателем-лауреатом Нобелевской премии по литературе – «за всеохватное авторство, исполненное ясности мысли и поэтической глубины», как было сказано в официальном постановлении Нобелевского комитета. Нобелевская премия принесла материальную независимость и новые хлопоты. Бродский много времени посвящает устройству в Америке многочисленных иммигрантов из России. С мая 1991 по май 1992 Бродский получает звание Поэта-Лауреата Библиотеки Конгресса США. С конца 1980-х творчество Бродского постепенно возвращается на Родину, однако сам он неизменно отклоняет предложения даже на время приехать в Россию. В то же время в эмиграции он активно поддерживает и пропагандирует русскую культуру. В 1995 Бродскому присвоено звание почетного гражданина Санкт-Петербурга. Иосиф Бродский умер в Нью-Йорке от инфаркта в 1996, во сне, в ночь на 28 января. Ему было 55 лет. Похоронен в протестантской части кладбища на острове Сан-Микеле в Венеции.
/ Биографии / Бродский И.А.
Смотрите также по Бродскому:
Мы напишем отличное сочинение по Вашему заказу всего за 24 часа. Уникальное сочинение в единственном экземпляре.
